Открою страшный секрет — у меня есть любимчики, среди тех, у кого я беру интервью. Конечно, я люблю абсолютно всех, с кем общаюсь, но есть люди, которые вызывают у меня особенное уважение и восторг. Это, однозначно, люди, которые добились много несмотря на ужасные обстоятельства жизни и только благодаря усердному труду. Сейчас будет как раз такой рассказ.
Мы встречаемся с адвокатом Мариной Барановской в шикарном офисе с панорамным окном — это то, что я больше всего люблю в Хайфе — невероятные виды из окон. Марина сидит в окружении цветов и сладостей — вечных атрибутов человеческой благодарности. И если ее послушать, то есть ощущение, что она купается в лучах человеческой признательности и любви. Но при ближайшем рассмотрении все не так просто.
— Как ты решилась переехать в Израиль — традиционно начинаю я.
— Война, — говорит одно страшное слово Марина.
И я вспоминаю страшный 2014 год, когда начались обстрелы одного из богатейших городов Украины, Донецка. В один момент закрылось абсолютно все, включая суды и стало по-настоящему страшно.
— У меня здесь жил папа, — продолжает Марина, — и как раз незадолго до обстрелов мы приехали в гости на пару недель. Папа очень просил не возвращаться в Донецк, но мы хотели домой, нас слишком много связывало с Украиной, и мы не послушали папу и полетели обратно. В дороге потерялся наш чемодан, и когда нам через пару недель позвонили и сказали, что чемодан нашелся, его уже неоткуда было забирать — аэропорт разбомбили…
— Это был явно знак.
— Получается, у вас не было нормальной репатриации — со сборами, баулами, бумажной возней?
— Нет. Мы спасались от войны – вначале казалось, пересидим пару недель и всё успокоится. Поэтому взяли только самое необходимое и ценные вещи, и Кота. Месяца через два, когда события усугубились, мы поняли, что это все же был знак выше и пусть, так сумбурно, но мы будем делать репатриацию.
— И как тебе далась вся эта история с оформлением документов и всей бумажной возней? Изнутри это все немного сложнее, чем стандартная и хорошо отработанная процедура репатриации через консульство.
— Я попросила троюродную сестру мне помочь – она ходила со мной в МВД и брала анкету для алии. Помню, как вместе сидели у неё дома в Кирьят-Шмоне, смотрели на горы и консилиумом решали, как заполнить анкету.
-Дальше у тебя все было стандартно — ульпан, поиск работы, адаптация в стране?
— Все было достаточно гладко, но вот с документами о еврействе пришлось заморочиться — я галахическая еврейка, у меня еврейство со всех сторон — и по маме, и по папе, поэтому для меня было принципиально доказать свое право на хупу, и я его доказала. Теперь это мой конёк в работе.
— Можно сказать, что это было твое первое дело?
— Нет, но моё первое дело было именно в раввинском суде и у того же раввина, который проверял моё еврейство. Очень приятный человек.
— И ты с самого начала знала, чем будешь здесь заниматься?
— Конечно. Для меня было принципиально делать именно то, что я умею лучше всего. Ведь у меня была частная адвокатская практика в Донецке, а в донецком национальном университете я была именной стипендиаткой. И если я умею это делать хорошо и получаю от этого удовольствие — я хочу заниматься именно этим…
— Думаю, многим репатриантам стоит поучиться у тебя целеустремленности — начать юридическую практику в новой стране, по новым законам и на новом языке — очень непросто. Я знаю многих адвокатов и врачей, которые переквалифицировались в Израиле в уборщиков и метапелет. Впрочем, не только врачей…
— В Донецке у меня были очень громкие дела — в частности, мне удалось спасти от тюрьмы главного инженера шахты, которого пытались посадить якобы за растрату, помочь многим после сложных ДТП. При этом огромное количество людей в Израиле говорило мне, что я занимаюсь ерундой, что в Израиле адвокатов, как собак нерезаных и что работы у меня не будет никогда. Этих людей нужно посылать подальше в грубой форме. Но стандартный набор специальностей репатрианта мне все же довелось освоить — я убирала и даже работала секретаршей на заводе, правда, очень недолго.
— Насколько я понимаю, самая главная проблема у специалистов твоего профиля — это знание языка. Для такой работы, как твоя, нужен не просто начальный иврит, который дается в ульпане, нужен хороший продвинутый разговорный язык. Сколько времени ты учила иврит, прежде чем смогла выступать в суде?
— Два года. И параллельно работала: первая моя работа была — фотограф в русской редакции. Но мое знание языка значительно улучшилось только после того, как я пошла на курсы, получив дополнительное образование, включая юридический иврит.
Я целенаправленно учила язык, и я особо не верю в эти уровни «алеф» — «далет», тут или говоришь или нет. Но с самого начала я понимала, для меня язык — это ключ к работе и самостоятельной практике. Начинала же, я, естественно, как стажер у адвоката. Тот адвокат, у которого я проходила стажировку очень известен в Израиле и в моей дополнительной рекламе не нуждается — я выбирала его целенаправленно. За время этой стажировки мне удалось подтвердить мой украинский стаж. В Израиле это очень важно, поскольку стаж адвоката свыше 5 лет в стране исхода – это освобождение от основного экзамена. Таким образом после 10 экзаменов и стажировки я почти сразу получила израильскую лицензию.
— Сложно было подтвердить свой украинский стаж?
— Практически невозможно, все мои судебные дела хранились в судах Донецка и туда нужен был только личный доступ, а поехать на эти территории я, конечно, не могла. В результате мне удалось подтвердить стаж без поездки в Донецк. Но я пришлось показывать записи моих интервью и статьи в газетах.
— Каждое твое дело — это человеческая судьба и отдельная жизнь — расскажи о своих самых любимых делах.
— Тут Марина заглядывает в телефон и начинает показывать мне лица своих клиентов и бесчисленные благодарности. За каждым лицом — своя трагедия, своя боль и свое обретенное счастье.
Это Таня, — говорит Марина, — показывая женщину в возрасте с добрым и светлым лицом, — по уровню интеллектуального развития ей лет 8, у нее было тяжелое осложнение на мозг после болезни. Светлая, бесхитростная и, как ребёнок, добрая. На собеседовании в консульстве она рассказала, как кушала пасочки на Пасху, хотя, не думаю, что она до конца понимает, что такое пасочки и что такое Пасха. И поскольку она летела из Грузии, где большинство жителей — христиане, она получила отказ в праве на репатриацию. Но благодаря моему маленькому вмешательству дети, которые давно живут в Израиле и отслужили здесь в армии, смогли соединиться с матерью…
Дальше я вижу фотографию счастливой семьи, которая обнимает ещё одну маму в аэропорту и к горлу подступает комок. Потом Марина показывает фото счастливой семьи с маленьким ребенком на руках.
— А это Натали, я вытащила ее из депортационной тюрьмы, куда по доносу бывшей жены, ее забрали, пока муж был на работе. В пять утра ее вытащили из постели вместе с двухмесячным ребенком…такие вот почти сериальные страсти.
— Ох, жуткая история…
— Да, у нее было неправильно оформленное ступро, и мне пришлось поднять все документы, чтобы исправить ситуацию.
— Ну вот, ты помогаешь десяткам людей, соединяешь семьи, привозишь матерей, жен, детей, воспринимая чужую боль как свою — скажи, приходилось ли тебе слышать, что ты приносишь Израилю не пользу, а вред, ведь иногда слышится лозунг “Израиль — только для евреев”. Наверняка кто-то недоволен таким положением вещей.
— Знаешь, я считаю, что если моя работа делает Израиль счастливее, помогая соединять семьи и возвращать любовь, значит я делаю правильное и полезное дело. Кроме того, мне не раз приходилось возвращать людей в иудаизм. Вернее, восстанавливать справедливость в случаях, когда человек из него, по сути, и не выходил, однако имели место документальные ошибки и разногласия.
Как-то поздно вечером мне написал один мужчина — документы семьи были утеряны, и он никак не мог доказать свое право на репатриацию, при этом у него была обнаружена очень агрессивная форма рака, и он уже практически потерял надежду на успешный исход своего дела. Я до двух ночи изучала все источники, поднимала архивы, и уже к утру у меня готово было для него решение, а еще через пару дней мы ехали в Ашдод, и я барабанила в закрытую дверь МВД с криками: “Выслушайте меня, это очень важно!!! Откройте!!!” В результате мы получили нужные документы, привезли сюда мужчину, которого в срочном порядке прооперировали и теперь он полностью здоров. А в ведь в тот момент его мать уже заложила дом в России, чтобы найти деньги на операцию…
— По сути ты спасла ему жизнь…
— Получается, что так.
— Переживая чужие беды и проблемы как свои, как тебе удается оставаться на позитиве, не унывать и продолжать бороться за справедливость? Ведь ты, можно сказать — на передовой. Люди с самыми печальными и трагическими историями приходят в первую очередь к тебе.
— Мне помогает вот это… — говорит Марина и, сияя, показывает мне десятки отзывов и слов благодарности в своем телефоне. — Для меня важно, что из беспорядка я могу сделать порядок, исправить несправедливость и чью-то ошибку…
Это выглядит действительно очень трогательно — благодарные клиенты пишут Марине самые добрые и теплые слова, шлют фотографии рыдающих от счастья воссоединённых семей — как будто и она сама часть этих семей и окружена огромным числом любящих и счастливых благодаря ее труду родственников.
Спасающий жизнь одного человека — спасает весь мир. Мне вспоминаются Праведники Мира, тащившие из страшных печей Освенцима чьих-то детей. Сейчас время изменилось, но помощь так же нужна чьим-то родителям и чьим-то детям, изнывающим в разлуке или страдающим тяжелыми болезнями… Нет медицинских или юридических случаев — есть только человеческая судьба и бесценная человеческая жизнь. Марина — человек, который помогает бороться за эту жизнь. Ведь для многих переезд в Израиль — это единственный шанс выжить.
— Все единогласно говорят мне, что Израиль — это страна новых возможностей. Скажи, а как это отразилось на твоей личной жизни?
— Я встретила здесь Вадима на адвокатских курсах, и мы вместе уже почти 6 лет. Работаем вместе и это очень поддерживает.
На фото (М. Гойберг): Марина Барановская и автор интервью Наталья Пигулевская
— И напоследок, что ты посоветуешь тем, кто только планирует свой переезд в Израиль и думает о том, сложится ли его карьера в нашей прекрасной стране?
— Во-первых, переезжать как можно быстрее — ведь чем раньше человек переезжает, тем легче ему адаптироваться, выучить язык. Моя дочь, например, адаптировалась намного быстрее и лучше, чем я и мои родители — в юном возрасте быстрее учится язык и легче возникают связи. Во-вторых, конечно, начинать учить иврит в стране исхода. Это сильно экономит время и упрощает адаптацию в новых условиях. Ну и, конечно, работать и еще раз работать. Иногда кажется, что намного легче лежать на диване, чем учить международное право — но значительно продуктивнее лежать на диване, уча международное право — улыбается Марина.
Здесь я чувствую, что по-настоящему реализовалась — полнее и глубже, чем это было в Донецке — ведь Израиль более демократичная страна, он более открыт для новичков и здесь намного больше возможностей. Здесь я чувствую себя по-настоящему счастливой. Ведь если ты открыт Израилю — Израиль открывается тебе.
Наталья Пигулевская
Вся полезная информация о ситуации в Хайфе и важные новости, анонсы мероприятий и экскурсий на ваш телефон через сеть Вотсап Здесь или на нашем Телеграм-канале ЗДЕСЬ
